Русская Община

История, которую я хочу рассказать, — история семьи Кулагиных — произошла в Пермском крае, но могла произойти в любой точке России, потому что в ней сконцентрировались острейшие проблемы детской правозащиты в России.

Чиновники пермского Министерства социального развития отрицают внедрение ювенальных технологий в работу социальных и прочих служб Пермского края. Я вполне допускаю, что бюрократы даже уверены, что в их ведомствах все в порядке, что ничего «ювенального» (немотивированных изъятий детей, тотального контроля за семьями, преследования благополучных семей) не происходит. А тех, кто пытается критиковать опеку, соответствующие министерства и департаменты, они искренне считают «смутьянами», вводящими в заблуждение людей и занимающимися самопиаром.

Но есть очень простой способ выяснить, действуют ли у нас ювенальные технологии или нет. Всё зло ювенального подхода заключается в том, что он ставит во главу всего права детей. Не самих детей, а именно их весьма специфически понимаемые права. И если сами дети сталкиваются с бесчеловечной системой, которая яростно защищает их права, совершенно наплевав на них самих, их желания, их эмоциональное и психическое здоровье, можно с уверенностью говорить о том, что данную систему уже поразили ювенальные метастазы. Что бы там ни говорили чиновники.

Всё началось с того, что в нашу общественную организацию — «Родительское Всероссийское Сопротивление» (РВС) — за помощью обратились дети. Это было необычно, потому что, как правило, к нам обращаются родители или опекуны, в общем — взрослые. А тут — дети! Дети, которые хотят жить в своей семье — в той, которая их вырастила и воспитала, где они были счастливы. Дети, которым жить в своей семье было по непонятным для них причинам запрещено и которые уже отчаялись добиться справедливости.

Случай оказался непростой — потому что семья обратившихся к нам детей была не родная, а приёмная, в которой было пятеро приемных детей. Мы хорошо знаем, что приемные семьи вообще не защищены от действий ювенальной системы. И история семьи Кулагиных — тому подтверждение.

Пока ехал в Ординский район Пермского края, готовился увидеть что-нибудь ужасающее: обычно жертвами ювенальщиков становятся малоимущие семьи, потому как материальное неблагополучие так или иначе порождает всяческие проблемы. И уж никак не ожидал увидеть новый красивый двухэтажный дом приемной семьи, из которой изъяли детей. А рядом — домик поменьше, в котором жили раньше. Сразу стало ясно, что тут дело не в бедности, скорее всего в этой семье были все необходимые условия для воспитания, содержания и ухода за детьми. Что ж, будем разбираться дальше.

Ольга Дмитриевна и Леонид Иванович Кулагины вырастили троих родных сыновей, всем уже сейчас за 30. А в какой-то момент взяли из детдома под опеку племянниц Леонида Ивановича. В 2007 году, после того как девочки выросли, Кулагины приняли решение еще раз взять под опеку двух мальчиков — братьев Илью и Дениса (имена детей изменены). Потом решили взять еще двоих детей, братьев Диму и Славу. А потом, когда выяснилось, что у них есть еще и сестра Нина, взяли и её.

Вот так, на протяжении многих лет все они жили одной дружной семьей. У некоторых детей были серьезные проблемы со здоровьем — Кулагины не жалели ни сил, ни времени, ни средств, чтобы их решить — хоть и приемная семья, а относились они к детям как к родным. Это — факт: об этом говорят все соседи и знакомые Кулагиных, а также сами приемные дети. Это совершенно образцовая приемная семья. Кулагины взяли детей не потому, что хотели стать профессиональными воспитателями на зарплате (есть, к сожалению, в России и такие приемные родители — коммерсанты, для которых деньги важнее детей, но Кулагины не из их числа), а потому, что искренне любят детей и хотят им помогать. Это проявляется буквально во всём: в их отношении к детям, в рассказах, в семейных фотографиях, в многочисленных грамотах, которые они хранят. Между прочим, одна из грамот выдана Кулагиным за участие в конкурсе «замещающая семья» и подписана министром социального развития Пермского края Татьяной Абдуллиной. Послушав историю приемной семьи, я понял, что выдавать подобные грамоты действительно было за что — Кулагины буквально вытащили на себе детей. В какой-то момент я спросил Ольгу Дмитриевну: «Почему вы решили взять на воспитание детей?» Ответ её был несомненно искренен: «А любовь-то свою куда девать?!»

Но почему тогда детей не усыновили? Оказывается, вариант именно приемной семьи был избран потому, что, во-первых, опекой им изначально предлагался именно такой способ устройства детей, а, во-вторых, им вообще не предлагался вариант с последующим усыновлением. Сейчас Ольга Дмитриевна очень жалеет о том, что не догадалась усыновить детей. После того как их отобрали, она обивала пороги опеки и приютов, ей везде так и заявляли: «Зачем Вы ходите? Вы детям никто, и они Вам никто, Вы к ним никакого отношения не имеете, они государственные».

Я уже много писал о том, что мы выступаем против именно такой модели, в том числе потому, что вариант устройства детей под названием «приемная семья», в которой воспитание ребенка осуществляется по договору, не является семейной формой устройства детей. Это институциональная форма, а не семейная. Нельзя ни в коем случае размывать и расширять понятие семьи. Много минусов есть у варианта «приемной семьи» по сравнению с той же системой детских домов. Один из этих минусов — это высокая вероятность того, что для некоторых основным мотивом для взятия детей может выступать получение денежных средств или использование детей в качестве рабочей силы (не только бесплатной, но и приносящей дополнительную прибыль).

Пообщавшись с Кулагиными, я понял, что они не относятся к категории «родителей-коммерсантов».Это совершенно образцовая приемная семья. Они взяли детей не потому, что хотели стать для них профессиональными воспитателями на зарплате, а именно потому, что «любовь девать было некуда». Это проявляется буквально во всём: в их отношении к детям, в рассказах, в семейных фотографиях, в многочисленных грамотах, которые они хранят по сей день. Между прочим, одна из грамот выдана Кулагиным за участие в конкурсе «замещающая семья» и подписана министром социального развития Татьяной Абдуллиной. Послушав историю приемной семьи, я понял, что выдавать подобные грамоты действительно было за что. Ольга Дмитриевна с мужем буквально вытащили на себе детей, у некоторых, как уже упоминалось, было множество проблем со здоровьем.

Потому что люди они очень сильные, работы не боятся. Сейчас держат немаленькое хозяйство, технику, а когда Ольга Дмитриевна еще не вышла на пенсию, им удалось построить этот новый большой дом. При этом они ни копейки не снимали со сберегательных книжек детей, на которые начислялись средства по инвалидности. Как я уже говорил, это совершенно не тот случай, когда в семье возникают какие-то проблемы по причине материального неблагополучия. Для детей тут действительно были созданы все условия, они были обеспечены всем необходимым. Но, самое главное, у них была настоящая семья.

За семью, кстати, вступилась и администрация поселения, ходатайствовала о возвращении детей, после того как их у Кулагиных отобрали. Но всё это было тщетно. Опека игнорировала все доводы, свидетельства и просьбы в пользу Кулагиных.

В семье Кулагиных для детей действительно были созданы все условия, они были обеспечены всем необходимым. Но самое главное — у них была настоящая семья. Когда отобрали детей, за Кулагиных вступилась даже администрация поселения — ходатайствовала о возвращении детей. Но всё было тщетно. Опека игнорировала все доводы, свидетельства и просьбы в пользу Кулагиных.

Так почему же отобрали детей? Что же такого произошло, что органы опеки решили изъять их из семьи, в которой они были счастливы и которую считали родной, и сначала отправить в приют, а потом вообще разделить и устроить в другие семьи?

История такова: по рассказам других детей и родителей, один из старших, Денис, всегда был своенравным мальчиком. Когда ему исполнилось 15 лет, его своенравность начала проявляться во всей красе переходного возраста. Приемные родители, выполняя свои родительские обязанности по воспитанию и заботясь о его развитии, его сдерживали, не позволяли ему употреблять алкоголь, курить. Взбалмошному подростку, это, конечно же, не нравилось.

И вот однажды утром у Дениса с отцом возник конфликт. Сам он рассказывает, что конфликты с отцом бывали и ранее (а у кого их не бывает?), но в тот день они как-то особо сильно поругались. Основной причиной конфликта стал уже третий велосипед, купленный родителями, который Денис разобрал и отдал по частям друзьям. Отец отругал его за велосипед, а также за то, что они с друзьями катались на лошадях и натерли какой-то лошади спину. Поругались и разошлись — Денис пошел по своим делам, а отец пошел на работу. Возможно, на этом бы всё и закончилось, если бы один из друзей Дениса не предложил подростку позвонить в полицию и рассказать, что отец его якобы побил. Денис, желая как-то повлиять на родителей и получить больше независимости, так и сделал. Этот глупый поступок и привел к тому, что семью безжалостно разрушили.

Я слушаю рассказ Ольги Дмитриевны. Она вообще была не в курсе произошедшего: не видела в тот день ни сына, ни мужа. Ей в тот же день позвонил участковый и сообщил, что на них поступило заявление. Как впоследствии оказалось, он опрашивал детей в отсутствии законных представителей и педагога, что является нарушением закона.

На следующий день Ольге Дмитриевне позвонили из опеки и сообщили, что детей у них заберут. Она попыталась сказать им, что у них в семье всё хорошо и конфликт исчерпан, но опека ничего и слушать не хотела. Как рассказывают Кулагины и сами дети, которых забирали непосредственно из дома, их изъятие из семьи производилось в лучших традициях финской ювенальной полиции: с криком, плачем и прочими бесчеловечными ювенальными атрибутами. Особо запоминающимся было одно высказывание сотрудницы опеки, о котором мне рассказали дети. Один из них настолько не хотел, чтобы его забирали, что поднялся на второй этаж, открыл окно и стал угрожать соцработнику, что если она его будет забирать, то он сейчас выбросится. На что услышал буквально следующий ответ: «Прыгай. Мама ответит за тебя». Ребенок, не желавший, чтобы мать отвечала за его поступок, немедленно закрыл окно.

Сразу же вспомнилась история, как в Москве в этом году, 12 марта, пятнадцатилетняя школьница выбросилась из окна девятого этажа, после того как за ней пришли представители органов опеки в сопровождении полиции. Вспомнилось и то, какой шлейф детских суицидов тянется за ювенальными службами западных стран. Видимо, к этим трагических «высотам» западного образца и стремятся те, кто внедряет ювенальные технологии в работу социальных служб в Пермском крае.

Сначала, когда уже забрали всех детей, Ольге Дмитриевне обещали, что «через две недели отдадут». Но мы прекрасно знаем цену подобных обещаний. Родителей часто успокаивают такими сообщениями, пока в опеке идет работа с документами, а итог всегда один — детей не возвращают.

Потом был первый суд. Леониду Ивановичу выдвинули обвинение по статье 116 «Побои».

Когда юристы РВС ознакомились с материалами дела, выяснилось, например, что суд полностью проигнорировал тот факт, что Денис еще на этапе дознания признался в том, что никаких побоев не было, что он все придумал, желая через милицию воздействовать на родителей. Но даже не это главное. Главное в том, что судья предложил юридически неподкованным Кулагиным пойти на «примирение сторон». И Кулагины, доверившись адвокату, совершили ключевую ошибку — они на это согласились. Кулагины, в силу недостатка юридических знаний, не понимали, что в случае их согласия на «примирение» дело будет закрыто по нереабилитирующим обстоятельствам и что Леонид Иванович в юридическом смысле будет считаться признавшим свою вину. А опеке этого вполне достаточно, чтобы получить формальное основание для разлучения Кулагиных и детей.

Предлагаю изучить формулировку из материалов дела:

«…умышленно с силой нанес один удар ладонью по затылочной области головы и один удар по губам, причинив тем самым физическую боль. Действия подсудимого суд квалифицирует по ч. 1 ст. 116 УК РФ — как нанесение побоев, причинивших физическую боль, но не повлекших последствий, указанных в статье 115 настоящего кодекса».

То есть социальным службам хватило для изъятия детей заявления трудного подростка о (выдуманных!) подзатыльнике и шлепке — страшные, однако, побои!

Итог: дети, считавшие семью родной, насильно из этой семьи вырваны и страдают уже больше года, находясь в других семьях. Дети постоянно просятся обратно, они неоднократно сбегали из семей новых опекунов, они пытались звонить на пресс-конференцию Президенту, они самостоятельно записывали видеоролики и пытались выкладывать их в интернет, но… органы опеки и министерство это не интересует. Чиновники продолжают яростно защищать какие-то абстрактные «права» детей, оставаясь глухими к детским мольбам о помощи.

Разве здравомыслящий человек сможет назвать адекватными те меры, которые предприняла опека и министерство социального развития?

Важно обратить особое внимание на то, как молниеносно сработала система, безусловно являющаяся ювенально-ориентированной. Казалось бы, государство должно быть заинтересовано в сохранении и благополучии семей граждан. Но фактически при существующей модели межведомственного взаимодействия служб, работающих с семьей, чиновники не только не помогают сохранить семьи, но, напротив, способствуют прямо обратному — разрушению семей.

Какие еще нужны доказательства того, что ювенальные технологии — это не «страшилка для впечатлительных мам»! Ювенальные технологии — это эффективно действующий механизм разрушения семей и массового производства несчастных детей под громогласные заявления о защите их прав. При этом все должны понимать, что для чиновников, применяющих ювенальные технологии, дети как таковые просто не существуют и что ювенальная модель не имеет совершенно никакого отношения к борьбе против жестокого обращения с детьми. Вообще никакого, ни на йоту! Ювенальщина и на Западе, и в России — это просто бездушный механизм изъятия детей и разрушения семей. И уже не первый год в Пермском крае идут попытки выстраивания именно такой системы — на примере истории семьи Кулагиных прекрасно видно, как работает эта реальная система ювенальной юстиции, фактически созданная в Пермском крае — между прочим, вопреки требованиям и призывам федеральных властей.

Отдельно хочется остановиться на позиции по данному случаю пермского детского омбудсмена Павла Микова, который вроде бы должен защищать детей и их права. У приемных детей Кулагиных есть, между прочим, такое право, как право «жить и воспитываться в семье», и есть семья, в которой они хотят жить и воспитываться. Один из детей сказал мне, дословно: «как будто родился тут». И какую же позицию занимает как бы «защитник детей» Миков? А вот какую: «К сожалению, в эту семью больше детей-сирот на воспитание не представляется возможным передать. В соответствии с регламентами и законодательными актами». И ничего удивительного в этом нет. Для Микова такой отказ от исполнения своих прямых обязанностей — привычное дело. Так же он поступал, когда отказался защищать права жителей деревни Батерики, которых лишили национальной школы и детского сада. Так же он поступал, когда вставал на сторону чиновников, ликвидирующих в Перми различные учреждения инфраструктуры детства. Миков во всех случаях поступает так — отказываясь защищать детей, он рьяно встает на защиту действий чиновников, и случай Кулагиных не исключение.

То есть Миков хочет защищать не детей и их права, а регламенты и законодательные акты — бесчеловечную систему, созданную в Пермском крае при его бодром участии и налаживаемую теперь в общероссийском масштабе. Поэтому Миков не будет ездить по краю, «наматывать» километры и дотошно разбираться с трудными случаями, желая помочь детям и семьям, попавшим в сложную ситуацию. Вместо этого он будет презентовать методики и технологии «защиты прав детей» на респектабельных конференциях, где его одобрят западные кураторы и похлопают по плечу российские бюрократы.

На что надеются Миков и ему подобные? На то, что беззащитные и юридически неграмотные родители из не смогут добиться справедливых решений в суде?

Что ж, пусть знают, что их надежды тщетны. По случаю Кулагиных активистами РВС собраны все необходимые для суда данные, и мы полны решимости доказать в суде необоснованность изъятия детей. И мы ее докажем!

P. S. Особенно поражает бесконтрольность и безнаказанность этих «защитников прав детей». Оказывается, уже больше года назад на телеканале «Россия-1: Пермь» вышел небольшой сюжет, в котором была рассказана история Кулагиных. В этом телесюжете были преданы гласности все факты, которые изложены выше, и которые ясно свидетельствуют о незаконности отобрания детей Кулагиных. И что же? А ничего! Прошел год, Кулагины все ноги себе сбили, пытаясь добиться справедливости, а воз и ныне там.